Английский Сеттер. Подружейные собаки

 

ГЛАВА X

Оценочная таблица. Чутье —25
В правилах съезда под этой графой значится: «Чутьем» легавой подружейной собаки признается способность ее обонятельных нервов слышать на расстоянии запах самой живой дичи (первый элемент «чутья»), соединенная со страстным влечением к этой дичи (второй элемент «чутья») и уменьем осознать дошедший до нее запах (третий элемент «чутья»), завершающимися стойкой. Отсутствие или слабая степень наличия хотя бы одного из указанных трех элементов чутья признается недостатком и влечет понижение балла за чутье.

Поэтому не признаются чутьистыми собаки одинаково: как те, которые не чуют дичи, проходя близко мимо дичи без стойки, или сганивают ее, так и те, которые становятся хотя бы на большом расстоянии, но по птичкам, не являющимся дичью, не по самой дичи, а по набродам или местам сидки, где птицы в момент стойки уже нет. Запах дичи, оставшийся на земле в набродах или на месте сидки, уловленный собакой, может быть ею отмечен лишь посредством замедления хода, легкой потяжкой, самое большее — приостановкой на одно мгновенье без малейшего замирания, но никак не стойкой. Стойка, под которой не оказалось дичи, называется пустой стойкой и признается недостатком, свидетельствующим о слабости «чутья» собаки. Три пустых стойки в классе первопольных, две в классе многопольных и хотя бы одна в классе победителей должны влечь за собой снятие собаки с испытания и оставление ее без расценки с указанием в отчете причин снятия. Чутье ценится острое, дальнее, верхнее, без утыкания носа в землю, а тем более ковыряния на набродах.

Балл 16 за чутье означает чутье вполне удовлетворительное. К этому надо добавить, что высший балл за чутье установлен 25, т. е. 1/4 общего балла, выше, чем по всем прочим графам, ввиду первенствующего значения чутья при выполнении задачи, лежащей на легавой подружейной собаке».

Хотя за время, истекшее после съезда, совершенно не было попыток опровергнуть мое определение чутья с его тремя элементами, однако все же следует проверить, правильно ли образована графа 1 с точки зрения тех принципов построения балловой оценочной таблицы, которые изложены мною выше, в главе VII, и попутно с этой проверкой посмотреть, правильны ли самые объяснения в этой графе с точки зрения данных рефлексологии.

Итак, посмотрим, удовлетворяет ли графа 1 тем четырем требованиям правильного построения таблицы, которые установлены выше т. е. действительно ли чутье является качеством: 1) рабочим, 2) природным, 3) могущим быть выделенным в отдельную графу и 4) таким, которое можно выяснить и оценить в обычных условиях испытаний.

Указаний на неудовлетворение графы 1 первым трем требованиям в критической литературе я не встречал; по поводу 4-го часть уже указанных критиков старается доказать, что главное качество — чутье — не может быть выяснено и оценено в обычных условиях испытании и потому вся система испытании никуда негодна.

Но, если по поводу первых трех требований молчит критика, то я сам по поводу второго положения, т. е. признания чутья качеством природным, пережил много сомнений, по мере того, как я углублял моя познания в области рефлексологии.

Когда без колебаний соглашаются, что чутье есть природное качество, то под чутьем обычно разумеют лишь обонятельную способность. Но в таблице под чутьем охотничьей собаки подразумевается не только обонятельная способность; она составляет, по этому определению, только часть «чутья», только первый его элемент. Есть еще два элемента, и как только мы на них остановимся, то вопрос окажется уже не таким ясным и бесспорным. В самом деле, мы требуем. В «Правилах» от собаки «уменья осознать», что она чует, и выражения этого «сознания»— в стремлении к дичи и в стойке лишь по определенным объектам, источникам запаха, но, например, не по птичке (жаворонку) и не по зайцу. Более того, мы требуем определенного выражения степени причуивания, — стойки лишь по самому первоначальному источнику запаха, по самой птице, а не по набродам, следам и т. п.

Поэтому и следует подумать, действительно ли это «чутье» есть природное качество и не идет ли здесь речь уже о приобретаемом, внедряемом натаской качестве — умении различать, по кому и когда следует тянуть и становиться, а по кому не следует, и о проявлении этого умения в требуемом охотником виде. Правильное разрешение этого сомнения — дело очень сложное, и я боюсь, что не сумею, достаточно ясно и вместе с тем убедительно для читателя, кратко изложить необходимые сведения из учения о рефлексологии.

Выше я уже указывал, что безусловные рефлексы являются природными, свойственными виду и передающимися по наследству, а условные — приобретается индивидом под влиянием среды и по наследству не передаются. Я упоминал также, что в конечной основе всякого условного рефлекса лежит безусловный.

Не так часты случаи, когда в обычных условиях поведения животного то или иное его действие является простым (в противоположность сложному), а тем более безусловным рефлексом. Гораздо чаще это действие представляет комплекс сложных безусловных и условных рефлексов, и очень трудно выделить из этого комплекса интересующий нас рефлекс.

Именно такое положение создается при выяснении вопроса о третьем элементе чутья. Это происходит потому, что мы испытываем собаку не в лабораторной обстановке, а предоставляем ей возможность работать, как на охоте. Естественно, что при этом условии имеющиеся у нее природные качества, нужные ей для цели охоты, должны проявляться и проявляются, как на охоте. На охоте же мы требуем проявления собакой ее природных качеств в нужном для нас направлении, для чего дрессировкой и натаской вырабатываем у нее соответствующие условные рефлексы. Поэтому на испытании мы наблюдаем и выясняем степень наличия природных качеств в данной собаке в этом именно направлении, а проявление ею природного качества иногда происходит как бы сквозь призму выработанного условного рефлекса.

Итак, если теперь мы снова поставим вопрос, можно ли считать природным качеством собаки ее «уменье осознать донесшийся до нее запах», то этот вопрос для нас сведется к вопросу о том, является ля это уменье рефлексом безусловным или нет. Ответ на этот вопрос находим в лекциях акад. И. П. Павлова.

После выяснения в своих предыдущих лекциях, что безусловные рефлексы заключены в большей или меньшей степени в организме всякого животного, в его нервной системе и притом не только в больших полушариях головного мозга, но и в низших отделах нервной системы и даже в малодиференцированном веществе животных без нервной системы, И. П. Павлов в 7-й лекции указывает на наличие во всех организмах механизмов, как выделяющих для организма из сложности среды отдельные ее элементы, называемых им анализаторскими механизмами, так и соединяющих, сливающих эти элементы для организма в те или другие комплексы, называемых им механиамами синтезирующими. Способность собаки выделять из донесшихся до нее и действующих на ее обонятельные нервы запахов один определенный запах и затем ответить на действие этого выделенного ею запаха соответствующей реакцией в виде определенного действия или комплекса действий, т. е. проявление наличия у нее анализирующих и синтезирующих нервных механизмов, четко реагирующих на запах от птицы, — как раз и есть то, что я назвал в правилах «уменьем осознать донесшийся до нее запах (третий элемент чутья)». Работа этих анализирующих и синтезирующих механизмов, как только что отмечено, есть проявление прежде всего безусловных рефлексов, заложенных в организме животного и унаследованных от родителей, т.е. природных.

Таким образом, наука о рефлексах подтверждает, что третий элемент чутья так же, как и первый, следует относить к природным качествам.

Я умышленно отложил к концу анализ второго элемента чутья — страстного стремления к дичи. Говоря о нем, я принужден буду «забегать» вперед и говорить и о поиске, и о потяжке, и о стойке, так как все эти качества в основе своей имеют один и тот же безусловный рефлекс. Это — так называемый «ориентировочный, или исследовательский», рефлекс, наблюдаемый у всех животных и не находящийся в какой-либо зависимости от основных реакций — пищевой или половой.

«Ориентировочные движения», — пишет профессор Савич (стр. 82—83, ср. Павлова — стр. 20) «должны рассматриваться как особый вид инстинктивных реакций, так как они унаследованы, координированы, происходят при посредстве центральной нервной системы, отличаются известной последовательностью. Характерной чертой этого вида рефлексов является особый вид возбудителя — все новое, тогда как в других случаях мы имеем дело всегда с определенным раздражителем». Немного далее проф. Савич продолжает: «Очень отчетливо можно наблюдать, ориентировочные инстинкты над легавой собакой»... «Подбором образована особая порода собак, которые имеют врожденные стремления искать дичь и делать стойку перед дичью. Разбирая эти качества подробнее, мы находим, что эти свойства, по крайней мере в зародыше, присущи вообще всем собакам. Найдя дичь, дикая собака или волк крадутся тихо, осторожно; наконец, подойдя близко, они останавливаются в сильнейшем напряжении, дабы удобнее прыгнуть на дичь и схватить ее на лежке. Вот из этой остановки подбором выработали стойку, длительную остановку перед дичью, уже без прыжка для хватания. Конечно, условные связи сильно усиливают эти прирожденные качества. Главное, благодаря условным связям и тормозам, теперь собака никогда не хватает дичь, тем более не ест ее. Отсюда и получается, что легавая занята исключительно исканием дичи»... «Благодаря длительному подбору, стремления к исканию резко повышены, но реакция обрывается раньше хватания, замирая на первых фазах ориентировочных движений».

«В состав ориентировочных реакций, несомненно, входит и хватание. Казалось бы, это — чисто пищевая реакция. Но данные И. С. Цитовича заставляют нас держаться другого взгляда. Этот автор воспитывал щенят на молоке, образуя ряд новых замыканий на звук метронома, запах камфоры. Когда щенки выросли, им были наложены слюнные фистулы. При виде молока у них текла слюна, и они старались лизнуть молоко. Когда им дали мяса, слюнной реакции не было вовсе, хотя собаки и обнаруживали ясные хватательные движения. Только тогда, когда пища попала в полость рта, потекла слюна и после этого мясо могло вызвать слюну при показывании. Таким образом, наблюдается расчленение этих реакций хватания от пищевых, которые выявляются соответственной секрецией слюны» (стр. 84).

«Таким образом, хватательная реакция по сути вовсе не пищевая, хотя в обыденной жизни она такой именно и бывает. В основе ее лежит ориентировочная реакция» (стр. 85).

Я потому так подробно привел этот анализ проф. Савича, что он дает мне основание высказать, как вывод из него, пока только для нашей первой графы, следующие положения: 1) страстное стремление к дичи, проявляемое собакой во время работы у нее ориентировочного рефлекса при донесшемся запахе дичи и имеющее целью схватить дичь, есть сложный безусловный рефлекс, т. е. природный, как все инстинкты; 2) это страстное стремление схватить, как определенное свойство, вполне отделимо от стойки, также природного свойства; 3) стойка есть природное свойство стойка естественна лишь по самой дичи, а не по следу, вследствие чего такая стойка, при которой дичи не оказалось, так называемая «пустая стойка, свидетельствует о слабости чутья, приведшей к тому, что собака не различила, является ли источником запаха сама дичь или только след дичи (подробнее об этом см. в главе VIII второй части этой книги); 4) поэтому учет значения «пустых стоек» правильно отнесен к первой графе.

Но читатель, наверное, не забыл, что в объяснениях к первой графе в «Правилах» «пустой стойкой» называется «стойка, под которой не оказалось дичи», а немного раньше сказано, что «не признаются чутьистыми собаки», которые между прочим «становятся по птичкам, не являющимся дичью». Следовательно, пустой стойкой может быть признана, согласно приведенным выдержкам из «Правил», и та стойка, под которой оказалась не дичь, а например, жаворонок, не признаваемый у нас дичью.

Так вот, правильно ли это с точки зрения вышеприведенных данных рефлексологии. Отвечу: нет, неправильно и именно в том отношении, что стойка по птичке, не признаваемой нами дичью, свидетельствует не о слабости чутья, как природного качества, ибо такого природного чутья, чтобы собака становилась по бекасу и не становилась по жаворонку, повидимому, у легавых нет, и то, что собака не делает стоики по жаворонку, зайцу и т. п., — уже не природное качество, а результат выработки у собаки путем натаски условного тормозного рефлекса, останавливающего стремление к зайцу или птичке и завершающего это стремление стойкой. Поэтому стойка по птичкам, зайцам и т. д. есть недостаток не чутья, как природного качества, а недостаток натаски, не выработавшей у собаки тормозного условного рефлекса на запах жаворонка, зайца и т. д. Поэтому уменьшать балл по графе «чутье», под которым по § 38 «Правил» всегда разумеется природное качество, за стойку по птичке — нельзя, и если судьи это делали, то в этом вина автора «Правил», т. е. моя, так как вышеприведенные выдержки из «Правил» дают для этого основание. Отсюда следует, что в текст «Правил» по графе первой следует внести соответствующую поправку, а именно, выбросить во втором отрывке объяснений к первой графе слова: «не по птичкам, не являющимся дичью» и после слов: «стойка, под которой не оказалось дичи» вставить слова: «или вообще живого объекта или убитой птицы». Кроме того, необходимо внести некоторое дополнение к § 78 «Правил» об оценке дрессировщика, специально учтя его работу в деле пустых стоек.

В объяснение изложенной моей ошибки, на которую мне никто не указывал ни в печати, ни на испытаниях и на которую я наткнулся, производя вышеупомянутую проверку объяснения к первой графе о работе чутья собаки с точки зрения рефлексологии, — я еще раз повторяю, что влияние дрессировки и натаски, осуществляемое в виде надстроек сложных условных рефлексов над безусловными (природными), несомненно, составляет ту призму, сквозь которую мы видим в работе на испытаниях, как на охоте, природные качества собаки. Эта призма иногда до известной степени затушевывает природные качества и может привести к смешению природного качества с приобретенным. Но даже в лабораторной обстановке с собакой на столе, при всех условиях постановки эксперимента в лаборатории Павлова, чрезвычайно трудно подвергнуть собаку действию на одно природное свойство одного определенного возбудителя, который и должен в конце-концов привести к желательному рефлексу (см. стр. 27 и след. «Лекций»). Поэтому не следует смущаться тем, что при наблюдении над проявлением того или другого качества иногда необходимо ранее отделить, учесть то, что в этом проявлении внесла дрессировка или натаска.

Но продолжим анализ пустых стоек, понимаемых уже правильно, согласно сделанной поправке.

Приведенное выше в объяснениях и принятое кинологическим съездом правило об учете стоек было изменено как во временном, так и в постоянном положении моск. исп. станции таким образом:

«Пустые стойки отмечаются и учитываются, как отрицательное качество, но не влекут непременно прекращения испытания, как это установлено в § 49 «Правил» кинологического съезда, и пустостой может быть снят не ранее, чем через 30 мин. с начала испытания. Пустой признается такая стойка, под которой после посыла ведущим по собственной его инициативе или по требованию судей не оказалось птицы».

Разницы по существу между этими двумя правилами (т. е. «Правилами» кинологического съезда и положением об испытательной станции) нет: в обоих пустые стойки отнесены к недостаткам чутья, но «Правила» кинологического съезда для устранения обычных споров между судьями сводят учет и оценку этого недостатка к формальному признаку — числу стоек, а положение об испытательной станции отказывается от этого числового признака, представляя некоторый простор усмотрению судьи. Кроме того, требование посыла ведущего подчеркивает, что не всякая приостановка, бросаемая самой собакой, есть стоика.

Чем же вызвано это изменение в подробностях.

Только что я указал, что правильно определяемая пустая стоика есть результат слабости или просто отсутствия у собаки, главным образом, третьего элемента чутья — «умения осознать, что собака чует»; следовательно, пустые стойки правильно относятся к недостаткам чутья и учитываются в сторону понижения балла за чутье. Наиболее часто недостаток этот проявляется у собак определенного нервного типа. В 17 лекции акад. Павлов устанавливает разные типы нервной системы, называемые по старой терминологии разными характерами или темпераментами; это учение в настоящее время широко развито в применении к служебным собакам и популяризировано в ряде статей в журнале «Собаководство», которые, вероятно, все интересующиеся делом собаководства читали. Поэтому, не излагая подробностей этого учения, я только отмечу, что акад. Павлов устанавливает два крайних типа: один — чрезвычайно легко возбудимый с чрезмерным преобладанием внутреннего раздражительного процесса — сангвиников, а другой — с чрезмерным преобладанием внутреннего тормозного процесса — меланхоликов.

Между этими двумя крайними есть средние типы, в которых уже существует большее или меньшее равновесие между процессами раздражения и торможения. Наиболее сильным типом является самый средний тип, в котором это равновесие наиболее полно.

В статье «Экспериментальные неврозы» акад. И. П. Павлов (сборник, 5 изд., стр. 493, доклад 1931 г.) указывает, что этот средний тип «представляется в двух вариантах: спокойных солидных животных и, с другой стороны, наоборот, оживленных подвижных животных».

Пустые стойки чаще всего являются у первого крайнего типа с чрезвычайным преобладанием раздражительного процесса, именно тогда, когда перед работой представитель этого типа уже будет приведен в состояние особенно повышенного раздражения (см. об иррадиации и концентрации раздражения на стр. 29 вышеназванной брошюры проф. Ю. П. Фролова), как это было, например, с «Камбизом», когда он, сидя на горке на привязи в 100—200 шагах от работавших собак, наблюдал (в 1926 г. на испытаниях Всекохотсоюза) в течение 2 часов их работу: малейшее раздражение извне, слабый запах наброда, при крайнем напряжении внутреннего раздражения, уже вызывали в нем тот рефлекс, который нормально должен быть вызван лишь сильным запахом самой птицы: страстные могучие стремительные потяжки и пустые стойки.

Этот же самый «Камбиз», приведенный в спокойное состояние, часто проявлял наличие и третьего элемента чутья и обладая первым элементом — очень острым обонянием, выказывал в таких случаях высокое дальнее чутье, не подрываемое пустыми стойками.

В других случаях пустые стойки могут быть результатом плохой работы натасчика собаки. Некоторые натасчики больше всего боятся, как бы собака не согнала птицы, не остановившись перед ней своевременно, нажав на потяжке или на поиске слишком близко. Поэтому, заметив, что собака «прихватила», или, направляя ее к перемещенной птице и зная, где птица действительно сидит, такие натасчики задерживают поиск собаки или голосом «тише», «тсс», «шт», или движением руки, а в редких случаях, где имеется полный контакт собаки и ведущего, — чуть ли не движением головы и даже только глаз. В результате — частые ошибки и ведущего и послушной собаки. Если же натасчик .применяет это очень часто, то у собаки вырабатывается особый твердый условный рефлекс на самый пуск в работу, иначе говоря, создается привычка к сплошной потяжке, сменяемой пустыми стойками.

Само собою разумеется, что этот результат скорее всего получается у собак первого, нервного типа, так как в этом случае вредное влияние неправильной работы натасчика сказывается очень быстро и очень сильно. Если дичи мало, то у такой собаки будут одни пустые стоики, а если дичи достаточно, то, при сильном первом элементе чутья, пустые стойки у нее будут чередоваться с хорошими дальними работами. Разобрать, что у данной собаки является причиной пустой стойки, слабость ли чутья в его третьем элементе или вина егеря, особенно если это «мастер» во всех ухищрениях, очень нелегко, и для этого, помимо опыта и наблюдательности судьи, требуется время и время. Вот это-то и вызвало разные правила для испытании обычного типа с массой собак и для испытательной станции: в первом случае, где времени дается меньше, собака снимается с работы и оставляется без расценки по невозможности произвести ее за краткостью времени, при 1—3 пустых стойках в зависимости от класса; во втором случае, где времени гораздо больше, судейской коллегии ставится задача непременно разобраться в этой причине, причем указывается, что меньше, чем в 30 мин., этого сделать нельзя, а в среднем собака работает на испытательной станции два или немного более двух часов.

Таким образом, и в отношении пустых стоек нужно помнить, что проявленное в них качество (чутье) мы часто видим сквозь призму работы с собакой натасчика, которая (работа) иногда мешает увидеть и определить природное качество.

Перехожу к четвертому положению — возможности выяснения чутья собаки в обычных условиях испытаний. Хотя, несомненно, правильность нашей оценки чутья на испытаниях относительна, но если просмотреть отчеты и выделить собак, часто участвовавших на испытаниях, то можно увидеть, что в среднем при испытаниях в разных местах, при разных составах судей, с их разными взглядами и индивидуальными особенностями, все же дипломированные собаки проходят в балле по чутью или на один и тот же балл или с весьма небольшими колебаниями на один — много на два балла.

Произведенная здесь проверка данными рефлексологии моего определения чутья, основанного на статьях Столярова и Мошнина, лишний раз доказывает, что действительно правильно произведенное наблюдение и без «эксперимента» может привести к правильному пониманию наблюдаемого явления, впоследствии подтверждаемому и данными экспериментального исследования.


Р.Ф.Гернгросс "Полевые испытания легавых подружейных собак". Издание 3-е пересмотренное и дополненное, КОИЗ, 1935, Москва, Ленинград.