ВЕСНА НА ОСТРОВЕ
На Кунашир, самый южный остров Курильской гряды, что рядом с Японией, я прилетел под весну работать в заповеднике. Остров был завален снегом, и когда из аэропорта Менделеево добрался до поселка Южно-Курильск, удивило меня многое. На автобусе ехали по снежному тоннелю высотой от двух до трех метров. В поселке ребятишки катались на лыжах с крыш одноэтажных домов, а собаки сидели на печных трубах, опустив хвосты в дымоходы. В окна первых этажей надо было заглядывать сверху вниз и по снежной лестнице спускаться к дверям.

Поселился я у приятеля, который приехал на полгода раньше, но долго дома не задержался. Получил в заповеднике тему работы и методику сбора материалов для Летописи природы, и уже в середине марта выехал на гусеничном вездеходе к подножию самого большого на острове вулкана Тятя. Леса на острове оказалось много и разного, а вырубки и открытые места густо заросли бамбуком различных видов и величины. По насту на широких камусных лыжах проводил учет местных зверюшек, в основном соболей, лисиц, зайцев-беляков и недавно выпущенных европейских норок. Изредка встречались одиночные следы недавно вставших медведей-самцов. Самки, особенно с медвежатами, встают позже.
Весна пришла бурно и неожиданно. За неделю стаяли глубокие снега. Горные речки вспухли половодьем и быстро опали. Короткие они, а течение бурное, вот и унесли талые воды в океан. И тут же запала мысль: а есть ли вальдшнепы на Кунашире? Подошло самое время тяги по Подмосковным меркам.
– Успокойся, – сказал мне наш орнитолог Генрих, который был со мной на полевых работах. – Есть вальдшнепы на Кунашире и должны тянуть.
– А как местные охотники, – продолжал я расспросы, – на тягу ходят?
– Да скорей всего понятия о ней не имеют. Не в почете она здесь. Местные все больше уток стреляют, медведей бьют, соболей да лисиц ловят. И местность тут такая – с легавыми не поохотишься. Какой-нибудь пойнтер или курцхаар за день шкуру в бамбуках оставит, и сам без штанов останешся. Попробуй, походи, не очень разбежишься. Так просвещал меня коллега насчет охотничьих дел на острове.
ТЯГА У ОКЕАНА
Мы базировались в старом японском щитовом домике, довольно просторном, но холодном, поскольку крысы изгрызли все маты из рисовой соломы, которыми были проложены стены. Ненасытные грызуны объели со стен все обои, кои были оклеены клейстером. Домик стоял на высоком берегу океана, и к нам доносился шум прибоя, картавые крики чаек, морских и речных уток. Простым глазом, а лучше в бинокль, мы просматривали, подсчитывали, определяли виды пролетных и зимующих птиц, не отходя от жилья. Прямо от домика шли кусты и зарастающие огороды, и поля бывшей деревни. Кусты плавно переходили в лес, который постепенно от подошвы поднимался по склону вулкана, переходя в кедровый стланик. А неплохое место для тяги, решил я однажды незадолго до захода солнца. Обул валенки с высокими галошами, надел ватные штаны и затертый зеленый на ватине шушун. Так звал мой приятель старое охотничье полупальто, в которое часто заворачивал горшок с гречневой кашей, готовя по своей методе вкусную снедь. Метрах в двухстах от домика нашел толстую старую валежину, уселся на нее и принялся ждать вальдшнепов. Все пошло как по расписанию. Первый вальдшнеп пролетел неожиданно, без хорканья, только цикая, и выстрелить я не успел. Второго и третьего взял без проблем, сразу подобрал, поскольку имею привычку не медля бежать на место упавшей после выстрела птицы. Больше я стрелять не стал, хотя в пределах досягаемости пролетела еще пара лесных куликов. Так я стал ходить на тягу почти каждый вечер и приносил с нее одну-три птицы, в пределах лимита, отпускаемого мне нашим орнитологом. Обычно я сидел на валежине от первого до последнего вальдшнепа и уходил в полной темноте. Домик был рядом, и мне его крыша виднелась даже на фоне темного неба.
К концу апреля вдруг стало тянуть все меньше и меньше вальдшнепов. Вот протянули за вечер два кулика, на следующий раз один, и тяга прекратилась. Нет вальдшнепов. «Ну что, всех перестрелял?» – сердито спросил наш орнитолог. Я немного был смущен таким оборотом дела и не смог ничего возразить. Но через несколько дней вальдшнепы потянули вновь, и как потянули. В один вечер я насчитал в пределах выстрела двадцать восемь, а потом тридцать две птицы. Как обычно, ограничился добычей первых двух куликов, а остальных брал на карандаш, записывая по часам интенсивность тяги.
МЕДВЕДЬ
С середины мая бурно начали расти травы и от этого был слышен шорох в лесу. Сегодня травы по колено, завтра – выше колена, а спустя неделю – по пояс. Гигантизм трав для Курил и Сахалина – типичное явление. В отдельные вечера к обычным шумам прибоя и криков морских птиц примешивался из близкого леса рев чего-то не поделивших медведей. Однажды вечером ко мне на тягу пожаловал косолапый собственной персоной. Хорошо было видно, как он двигается ко мне сквозь уже высокую траву и его бурая спина колыхалась меж свежей зелени. Не доходя метров десять, он поднялся на задние лапы и принялся рассматривать меня своими подслеповатыми маленькими глазками. Я замер и почти не дышал, сидя на своей коряге. В стволах остался один патрон «семерки», и что ты сделаешь зверю в полтора центнера таким зарядиком, разве что стреляя в упор. До домика добежать не успеешь. А что в голове у медведя не знает никто. Зверь пошевелил ноздрями, ничего не учуял и не увидел подозрительного, обошел валежину сторонкой и исчез по своим делам. Я выдохнул задержанный в груди воздух. Продолжая ходить почти ежедневно на тягу, теперь имел с собой пару пулевых патронов. В конце июня я уехал с полевых работ на Тяте. По просьбе директора пришлось сопровождать большую туристическую группу в южную часть заповедника. Маршрут проходил через кальдеру потухшего вулкана Головнина, поросшую молодым редковатым лесом. Был июль и вечером я с удивлением увидел опять тянущего вальдшнепа. За зарю их пролетело четыре.
ВУЛКАН
На следующую весну я опять оказался на Тятинском кордоне. В этот раз вулкан показал свой дурной норов. После окончания учетных работ мои товарищи уехали и я остался один. Как-то поздним вечером при свечах дочитывал книгу и уже собрался ложиться спать. Приготовил спальник и стянул с одной ноги сапог. В это время раздался ужасающий гул, потом рев, и домик начал превращаться в параллелограмм с острыми и тупыми углами. С потолка из щелей посыпался мусор. Почему-то в голове стучала только одна мысль: выскакивать из домика в сапоге или без сапога. Более полминуты я не мог решить этот вопрос, то пытаясь натянуть сапог на ногу, то отбрасывал его на пол. Выбегать на снег с босой ногой очень не хотелось. Через минуту все стихло и успокоилось. Печь стояла на месте, и стены домика приняли обычную форму. Вытряхнув из спальника мусор, я забрался в него без сапог и проспал до утра. Сквозь сон чувствовал, что тряхнуло еще несколько раз, но тише прежнего.
Через неделю после происшествия с вулканом потянули вальдшнепы, и я начал ходить на тягу к известной валежине. Так же активно токовали лесные кулики, и почти каждый вечер брал пару положенных мне птиц, а остальных ловил на карандаш, отмечая интенсивность тяги. В этот раз я заинтересовался цветом оперения кунаширских вальдшнепов. Он варьировал от соломенного до темно-коричневого. За неделю я подобрал цветовую гамму из шести птиц, разложил их по порядку на столе, устелив его белой бумагой. И сделал около десятка кадров моей «Практикой» на цветную слайдовую пленку. Довольный полученным научным фактом, после этого отправил птиц по принадлежности.

Российская охотничья газета